Сегодня и вчера

Бабий секрет // Нива. 1871. № 38. — С. 598.

Быть может некоторые из наших петербургских читателей, посещавших в 1869 году выставку художественных произведений при Императорской Академии художеств, вспомнят небольшую картинку одного из учеников ее: «Иоанн Грозный у гроба сына». Трудно было по этому первому опыту предвидеть в то время, как разовьется талант молодого художника, и еще труднее угадать, какое направление примут окрепшие творческие силы. Кому бы, при взгляде на прилагаемый рисунок чисто русского жанра, могло прийти в голову, что произведете это принадлежите карандашу того самого П. Е. Коверзнева, который два года тому назад впервые выступил с попыткой исторической живописи масляными красками?.. Это одна из тех обычных и вечно-дивных метаморфоз, которым подвергается каждый талант, отрешаясь от ученического, робкого, подражательного, навеянного чтением и классным изучением отдаленных эпох прошлого, и обращаясь к живой действительности, проникающей все поры близкого, понятного нам народного быта; это одно из самых наглядных и блестящих доказательств того, какие силы черпает художник в столкновении с родною стихиею, подобно Антею припадавшему к своей матери-земле...

Взгляните, какой жизненной правдой дышит обстановка этой избы — полати с развешанным тряпьем, тотчас над дверью, в которую не нагнувшись не войдешь, что видно в самой позе только что вернувшегося мужика; русская печь со стремянкой, сушащееся полотенце, лапоть и голик, а там под лавкой полуопрокинутый бочонок и на бревенчатой стене шапка — все это с такою полнотой рисует нехитрое житье-бытье крестьянина... Сам он по-видимому прямо из лесу: рваный зипунишка туго натуго стянут кушаком, за которым торчит топор, и рукавицы еще не скинуты, а баба что-то уж шепчет мужу на ухо, словно она ждала не дождалась поделиться с ним новостью, так и кинулась к нему с весточкой... Все лицо ее приятно осклаблено, а в глазах светится старческое участие к тому, что она рассказывает... Мужу по горло своих забот, для того чтоб придавать много важности бабьим россказням; но зато мальчуган, гревшийся на печи, никак не может совладать с любопытством и весь так и тянется подслушать, в чем дело у деда с бабкой...

Предоставляя самому читателю судить об общем впечатлении рисунка, мы не можем не сказать нескольких слов о гравюре, исполненной нашим даровитым сотрудником, К. Вейерманом. Это положительно лучшее из всех его произведений, помещенных в «Ниве», — и мы надеемся, что знатоки гравировального искусства отдадут ему тем большую справедливость, что рисунок этот запечатлен чисто-русским народным характером, передача которого требует несомненного таланта со стороны гравера-иностранца.